Фото предоставлено пресс-службой театра
тестовый баннер под заглавное изображение
Кто не знает, в МОСТе нет кулис, порталов, рампы — полуподвальное пространство с белыми стенами и окнами, закрытыми ставнями, а на подоконниках можно сидеть, если не досталось места в небольшом зале, — это обычное дело. Поэтому театр здесь без обмана — все происходит на глазах зрителя, который сразу принимает правила игры. В «Гудке!» предлагается море, солнце, Одесса-мама, но без каких-либо знакомых всем примет.
В углу стоит каруселька, точнее, остов ее, и тоже белый, — вот и вся декорация. Она вращается, на ней вращаются молодые люди — одни и с барышнями, и так складывается их общая история — гениальная. Один из них, здоровяк Эдик, читает отчаянно, как читают небу и звездам, а не девушкам на свидании.
По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду.
Так, видимо, и бывает, когда из ничего, из ниоткуда возникает компания ребят, которые по чьему-то велению или божьему промыслу находят друг друга, объединяются, чтобы через какое то время стать законодателями, лидерами целого направления, стиля в искусстве. Им будут подражать, искать их дружбы, любви. Но это потом.
А пока они в далеких 20-х, безответственно и обаятельно молоды — Валентин Катаев (Валюн), его родной брат Женя Петров (Брат), который в местном угрозыске борется с бандитизмом, вечно кашляющий Эдик Багрицкий (Птицелов), Юра Олеша (Ключик), он лучше других умеет забивать голы, Илья Файнзильберг с замашками аристократа. Вот они на карусели — не мчатся по кругу, а точно летят. По Одессе, литературе, жизни. Именно образ и ощущение полета героев создает лихой и веселый спектакль Евгения Славутина.
За основу постановки режиссер взял известное сочинение Валентина Катаева «Алмазный мой венец», жанр которого критики определяли как «мемуарный роман-памфлет», «роман-загадка», «роман с ключом», «мемуарно-художественная книга», «книга памяти», «автобиографическая проза» и подобное. Сам же автор не считал свой «Венец» мемуарным произведением, называл его свободным полетом фантазии, основанным «на истинных происшествиях, быть может, и не совсем точно сохранившихся в моей памяти».
Фото предоставлено пресс-службой театра
К полету его фантазии авторы инсценировки (Евгений Славутин и Иван Орехов) добавили своей, и «Гудок!» заявил о себе как байопик, полный происшествий, романтики и той непередаваемой атмосферы 20–30-х годов. Атмосферы Одессы и Москвы, куда перебрались друзья и оказались в газете железнодорожников «Гудок», прославив ее своими фельетонами и первыми главами из произведений, в будущем признанных великими. Повествование ведет Валюн Катаев, и образ каждого из великолепной пятерки индивидуален.
Не знаю, как режиссер делал кастинг, но на роли будущих знаменитостей советской литературы он выбрал актеров, удивительным образом похожих на своих персонажей — Александр Сизов (Катаев), Даниил Петровский (Ильф), Семён Осипов (Петров), Евгений Панферов (Багрицкий), Дмитрий Райлян (Олеша), Роман Зуев (Булгаков, присоединившийся к одесситам в Москве). Играют ярко, с такой свободой, что невольно веришь: их герои были именно такими.
Одесса — значит юмор, много юмора, а также музыки и поэзии. Красной нитью через спектакль проходит стихотворение Багрицкого «Контрабанда».
Чтоб звезды обрызгали
Груду наживы:
Коньяк, чулки
И презервативы…
Ай, греческий парус!
Ай, Черное море!
Ай, Черное море!..
Вор на воре!
Фото предоставлено пресс-службой театра
Под стук колес поезда Одесса — Москва и печатной машинки редакции «Гудка» обычные мальчишки превратятся в авторов произведений, которыми будет зачитываться не одно поколение читателей.
В то время как в Одессе сносят памятники, в Москве их возводят. В студенческом театре на Садовом кольце он теперь в виде белой деревянной карусельки, на которой отчаянно сквозь время летит великолепная пятерка одесситов.
…Так бей же по жилам,
Кидайся в края,
Бездомная молодость,
Ярость моя!
Чтоб звездами сыпалась
Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
Вселенной навстречу,
Чтоб волн запевал
Оголтелый народ,
Чтоб злобная песня
Коверкала рот,
И петь, задыхаясь,
На страшном просторе:
«Ай, Черное море,
Хорошее море!»
