Елена Драпеко.
тестовый баннер под заглавное изображение
Как будто никто не отменял авторского права. К тому же любой фильм в той или иной степени документ времени, иногда бесценный. По картинам таких мастеров, как Марлен Хуциев, можно судить о том, как жили и одевались люди, о чем мечтали и чем дышали.
Именно в фестивальные дни распространилась информация о возможном запрете фильмов Алексея Балабанова как несоответствующих традиционным ценностям. В этой связи возникло имя депутата Елены Драпеко. Будто бы она стала инициатором. Позднее Драпеко это опровергла, объяснив, что всего лишь предложила поднять возрастной ценз зрителей «Груза 200».
За пару дней до этого Елена Драпеко представила в Выборге один из ранних своих фильмов «…А зори здесь тихие» Станислава Ростоцкого, благодарила судьбу за встречу с ним, назвала его фильм «Доживем до понедельника» лучшим из когда-либо снятых о школе. А ведь кому-то из поборников чистоты нравов он сегодня может показаться попирающим нормы нравственности. Только вот искусство не может быть дистиллированным. Оно всегда строится на конфликте и нарушает чей-то покой.
Кадр из фильма «…А зори здесь тихие».
Елена Драпеко вспоминала, как Ростоцкий в неполные 18 лет добровольцем ушел на фронт, вернулся домой без ноги, с пробитым легким, носил протез, и об этом мало кто знал. «Он никогда не хвастался фронтовыми успехами. Мы узнавали от его друзей, что из последнего боя его вытащила санитарка, несла несколько километров до медпункта и спасла ему жизнь. После войны Ростоцкий ее нашел, и она увидела его фильмы. Ей он посвятил «…А зори здесь тихие», — вспоминала Драпеко. «Я была студенткой второго курса театрального института, когда начала у него сниматься. Исполнителю роли старшины Васкова Андрею Мартынову было 24 года. Ростоцкому было важно, чтобы все мы стали его единомышленниками».
Его картины выдержали испытание временем. «…А зори здесь тихие» с их цветными вставками из мирной жизни главных героинь теперь воспринимаются как авангардное кино.
Драпеко вспоминала спектакль Юрия Любимова в Театре на Таганке: «Это был потрясающий спектакль. Ростоцкий запретил нам его смотреть, пока мы не закончим съемки. Это было два разных взгляда на войну. У Любимова на сцене маленькие, хрупкие девочки попали в страшный молох войны. Спасения не было. Они были жертвами войны. Ростоцкий снимал другую историю по тому же сюжету о том, как рождаются герои. Не приспособленные к войне девушки попадают на фронт. Старшина Васков — не сверхчеловек, обученный убивать, а простой русский крестьянин. И нет ничего, кроме тебя. Только твоя беззащитная грудь, твои руки и ноги. Это все, что есть у страны. Ты либо встанешь и заслонишь ее, либо враг пройдет. Вот об этом снимался фильм, о том, как в хрупком теле рождается неведомая сила».
Снимали его фронтовики: Ростоцкий, оператор Шумский, художник Серебренников, гример Смирнов, костюмер Галкина. При этом Ольгу Остроумову, игравшую Женьку Комелькову, ориентировали на Грету Гарбо, зарубежную звезду.
Драпеко превратили, как она сама сказала, в деревенскую деваху. «В цветных кадрах я снималась без грима, даже тона на мне не было. У меня был удивительный цвет лица. Когда наступила война, оказалась, что эта румяная, сладенькая, гладенькая Лиза Бричкина выбивается из кадра. Меня чуть с роли не сняли. Чересчур хороша. Тогда гример Смирнов постриг меня тупыми ножницами, убрал брови, ложившиеся вороненым крылом, как говорила моя бабушка, нарисовали 200 веснушек. Их надо было каждый день восстанавливать на том же месте, где и вчера. Для этого сделали большую фотографию моего лица в веснушках. Когда художник-гример меня гримировал, то сравнивал с фотографией. Так из грима и пластики появлялись персонажи.
Я вообще-то была городской девочкой, жила в Царском Селе, училась в Мариинской гимназии, где, между прочим, Алексей Толстой учился. Я окончила музыкальную школу по классу скрипки. В детстве увлекалась поэзией, занималась в литобъединении, которым руководила Татьяна Григорьевна Гнедич, вдова великого Гнедича, переводчица Байрона. То есть я выросла в интеллигентской среде. И надо было из меня сделать Лизу Бричкину».
Званцова Алена, Выборг2025. Фото: пресс-служба фестиваля
Драпеко вспоминала свое послевоенное поколение: «Мы играли в войну в разрушенных казармах, воронках из-под бомб. Мальчишки пехотными гранатами рыбу глушили. Ребята из моей школы нашли мину. Ее вымыло из-под моста весной. Как все мальчишки на свете, они стали ее ковырять, чтобы понять, как она устроена. Помню, как плакали на кладбище их мамы. Там есть братская могила моих одноклассников. Так что нам не надо было ничего придумывать. Война была еще вокруг. И если нам удалось рассказать в фильме, как она рушит и строит человека, то мы не зря прожили свою жизнь».
В прошлом году исполнилось 100 лет со дня рождения Станислава Ростоцкого. А теперь его фильмы могут подвергнуть ревизии без тени сомнения. Найдутся такие специалисты. Останется только вспоминать историю о том, как снималась сцена тонущей в болоте Лизы Бричкиной. Как директор картины отправил водителя в магазин за двумя ящиками водки для растирания. Правда же, сомнительный поступок с точки зрения поборников нравственности.
«Болото только сверху растаяло, а на 20 см ниже был жидкий лед. Заложили динамит в болото и взорвали. В воронку стеклась дрыгва, как называют грязь на севере. В нее я должна была погрузиться и утонуть. Думаете, это просто? Дрыгва медленно засасывает, а у нас меньше минуты экранного времени. Ростоцкий кричал: «Быстрее тони». А у меня на ногах сапоги 41-го размера, которые всплыли на поверхность. «Стоп!» — закричал Ростоцкий.
Перед каждым дублем меня отмывали. Делаем второй дубль, и тут вбегает костюмерша Валя Галкина и кричит: «Стойте! Сапоги утопите, а я материально ответственная». Она привязала мне сапоги веревками. Я старалась очень, но Ростоцкий сказал, что делаем третий дубль. К тому времени я протоптала сапожищами под собой яму. Там болота многослойные. То, что кажется дном, просто плотный слой. В любой момент можно провалиться. У меня к третьему дублю только макушка была видна, и он оказался самым удачным. Я так заигралась, что забыла рот закрыть. В кадре вы увидите, как его грязью заливает. Ростоцкий закричал «Ура!». Водка пошла в дело. Мне тоже полстакана дали. Горячей водой отмыли, завернули в шинель, погрузили в директорскую «Волгу» и отправили в Петрозаводск, как героиню. Я полстакана приняла. Мне хорошо, тепло. Пришла в номер, включила воду, чтобы помыться. Ванна набралась. Я туда плюх, а вода-то холодная. Но не заболела. Ни насморка, ни чиха не было. Как на фронте, где, говорят, не бывает простуды.
Тогда и началась моя политическая карьера. Пригласили выступить на пленуме творческих союзов в Доме кино. 29 октября, в день моего рождения, мы так напраздновались в Доме кино, что когда меня там нашли вечером за столом и сказали: «Лена, ты завтра утром на пленуме выступаешь вместо заболевшего Жени Герасимова», я ничего понять не могла. Утром пробудилась, умылась, пошла на пленум. Вышла на сцену, посмотрела на зал и президиум, где сидел Шауро из ЦК КПСС, и сказала: «Где профсоюз, который должен нас защищать? Почему погиб Урбанский на съемках фильма «Директор»? Почему у нас нет охраны труда?» Честно говоря, думала, что меня закопают на семь метров в землю после такого выступления. Кончилось тем, что меня вызвали за кулисы и сказали: «Будешь выступать на XXVI съезде КПСС». Наши либеральные журналисты недавно нашли мое выступление, вывесили его в Интернете. Я могу под каждым словом подписаться».
Елена Драпеко благодарна жителям Ленинграда за то, что уже 25 лет выбирают ее своим депутатом, вспоминает, как принимала 131 закон в Думе — о государственном русском языке, охране памятников, поддержке национального кинематографа.
«Чтобы рассуждать о свете, нужно подробно говорить о тьме»
Кинорежиссер и сценарист Алена Званцова, выпускница мастерской Аллы Суриковой на Высших курсах сценаристов и режиссеров, неоднократный лауреат «Окна в Европу», поделилась своим мнением по поводу нового закона. За ее плечами большой опыт. Алена — автор сценария «Оттепели» Валерия Тодоровского, «Семейных тайн» Елены Цыплаковой, режиссер фильмов «Норвег», «Доктор Тырса», «Небесный суд», «Московские сумерки», «Ячейка общества». В Выборге она проводила интенсив по сценарному мастерству «Особенности драматургии семейных отношений».
Лариса Садилова
«Общечеловеческие ценности (плюс-минус) всегда остаются одними и теми же, — считает Алена Званцова. — Что не запрещено законодательством, то является предметом исследования литературы и искусства. Я буду сожалеть, если под раздачу попадут прекрасные произведения киноискусства. Даже если что-то является тьмой, то для того, чтобы понять, что есть свет, надо говорить в том числе и о тьме. Мне кажется очень тревожной ситуация, если все будет только белое, в солнечных тонах, если прекрасные произведения не смогут дойти до зрителя. Вся драматургия строится на конфликте. Чтобы рассуждать о свете, нужно подробно говорить о тьме. Если о ней не говорить, то это будет конфликт хорошего с лучшим, то есть разговор ни о чем. Собственно, и воспитание человека зиждется на ошибках, столкновении с чем-то неправильным. Иначе не будет ни взросления личности, ни всего остального».
Сергей Герасимов.
«Есть два запрета — контрреволюция и порнография»
Кинорежиссер и сценарист Лариса Садилова — выпускница вгиковской мастерской Сергея Герасимова и Тамары Макаровой, участница Каннского кинофестиваля, лауреат Роттердамского кинофестиваля и других международных и отечественных киносмотров. За ее плечами — фильмы «С днем рождения!», «С любовью, Лиля», «Требуется няня», «Ничего личного», «Сынок», «Она», «Однажды в Трубчевске».
Мы поговорили о системе запретов, самоцензуре, страхе сделать что-то не так и лишиться своего зрителя.
