Фото: t.me/helikonopera
тестовый баннер под заглавное изображение
Перед началом спектакля ни о чем не подозревающие зрители привычно перемещаются по фойе в ожидании, когда же откроются двери Колонного зала Шаховской. Двери на самом деле приоткрываются, однако никого в зал не приглашают. Зато фойе начинает заполняться удивительными фигурами: прекрасные дамы и кавалеры в черных нарядах, причудливых головных уборах и венецианских масках пускаются в изысканный танец. Фойе волшебным образом превращается в карнавальное пространство, в котором всем заправляет баронесса Франческа (Ксения Лисянская). Она рассказывает одну из венецианских легенд – о прекрасной девушке Паоле, которая видела свое отражение лишь в кривых зеркалах и поверила в свое уродство. Артисты – Вагиф Турабов, Кристина Мунтяну и Николай Пацюк – разыгрывают эту интермедию в духе комедии дель арте. Звучит музыка Респиги, Джезуальдо, Генделя, которая погружает зрителей в эпоху барокко, а контртенор Вагифа Турабова заставляет вспомнить о традициях кастратного пения. Эффект погружения настолько силен, что, переместившись в зал Шаховской, публике несложно воспринимать модернистскую партитуру ХХ века в русле барочной стилистики.
Кажется, что сегодня вряд ли возможны открытия каких-то ранее не известных страниц музыкальной культуры. Тем более когда речь идет о выдающемся классике ХХ века Сергее Прокофьеве. Однако в данном случае история «Маддалены» – настоящий музыкально-исторический детектив. Написанная Прокофьевым в 1913 году (выпускнику Петербургской консерватории четь больше 20 лет), «Маддалена» уже представляет собой ярчайший образец почерка Прокофьева. А точнее – вектор его поиска. Ученик Римского-Корсакова и Лядова слишком далеко шагнул от эстетики своих учителей. Очень интересно сегодня сквозь экспрессионистические всплески в духе Рихарда Штрауса, импрессионистские красоты в манере Дебюсси и вокальную линию, ориентированную на находки Мусоргского, выуживать чисто прокофьевские обороты. Поставить оперу в тот момент не удалось. Причина – непривычная для того времени сложность музыкального языка, которая певцам, тем более молодым (по примеру Чайковского Прокофьев планировал постановку в оперной студии консерватории), была совершенно не под силу – уж точно не «Евгений Онегин». Нотный материал так и остался в варианте клавира, не был оркестрован, а затем и вовсе куда-то задевался. А тут уже – бурная жизнь самого композитора: отъезд за границу, конкуренция со Стравинским, камбэк в СССР, интеграция в советскую официальную культуры, новые масштабные оперные, балетные и симфонические полотна… Возможно, Прокофьев и сам забыл о том, что была у него такая опера, длящаяся всего 45 минут.
Но, как известно, рукописи не горят. Английский композитор Эдвард Даунс оркестровал клавир в стилистике позднего Прокофьева. Мировая премьера состоялась в 1981 году. И с этого момента оперу… кто-то подумал – стали исполнять? Вот и нет. До сих пор она не частый гость на сцене русского театра. А потому появление ее в репертуаре «Геликона» – настоящий подарок ценителям гения Прокофьева.
В постановках, которые играют в зале Шаховской, уже сложились определенные каноны сценических решений, продиктованные пространством. Оркестр, отделенный от сцены слегка просвечивающим занавесом, находится в глубине. Сценический подиум – небольшой квадрат посредине зала. Зрительские места образуют каре вокруг подиума. Артисты практически не дистанцированы от зрителей. Публика чувствует их дыхание, видит каждую черточку лица, все нюансы грима, детали костюма. Это совершенно особенный тип театра, довольно избитый в драме, но совершенно эксклюзивный в опере.
Маддалена в исполнении Ольги Толкмит – красивая, рыжеволосая, страстная и очень эротичная. Эротика – ключевое слово для понимания градуса и напряженности действия оперы. Сцена Маддалены и ее мужа Дженаро (Давид Посулихин) – образцово-показательный пример высокохудожественных предварительных ласк. Любящие супруги доводят себя до высшей точки эротического накала, причем делают это исключительно музыкальными средствами, не нарушая границ хорошего вкуса и даже рамок целомудрия.
Впрочем, с самого начала ясно, что с Маддаленой что-то не так. И когда появляется друг Дженаро Стеньо (Дмитрий Янковский), состояние которого вполне можно квалифицировать как «маниакальный психоз», все разъясняется. Маддалена ведет двойную жизнь – любящей жены Дженаро и анонимной любовницы Стеньо. А возможно и не только его. Так ХХ век предлагает свой вариант любовного треугольника, в котором женщина не только может любить кого захочет (так уже делала Кармен), но и свободно предаваться наслаждениям без каких-либо моральных ограничений. Ведь не зря либретто оперы сочинила некая светская дамочка Магда Орлова – пусть с литературной точки зрения не шедевр, но зато – какой привет из русского Серебряного века Ларсу фон Триеру с его «Нимфоманкой».
Работа артистов филигранна. Им прекрасно удается сочетать экспрессионистические преувеличения, заложенные в музыкальном материале, с достоверностью и психологической точностью. Не бытовой, конечно, а сугубо оперной, которой органически присущи пафос и пассионарность.
Оркестр под управлением маэстро Кирьянова с мастерски сыгранными соло и сочными тутти исполняет непрерывный каскад контрастных по эмоциональному содержанию и по фактуре эпизодов. В кино с подачи Эйзенштейна это называется «монтаж аттракционов». Оркестровка Даунса выполнена в русле характерной для ХХ века музыкальной драматургии, предполагающей бешеный ритм смены событий. Валерий Кирьянов этот ритм чувствует, управляет им и ведет за собой всех – музыкантов оркестра, солистов и публику.
В финале оперы одержимые ревностью мужчины убивают друг друга. Маддалена отнюдь не расстроена. Напротив – довольна. Ведь она займет свое место в галерее безнравственных женских образов оперной музыки жестокого ХХ века. Включая Саломею и Катерину Измайлову.
