Дени Умар Пицаев в своем фильме «Имаго». Фото предоставлено пресс-службой фестиваля
тестовый баннер под заглавное изображение
Фильмы, прибывшие со всего света, дают возможность для серьезного разговора об окружающей реальности. Одно из самых сильных впечатлений связано с дебютным фильмом «Имаго» чеченского режиссера из Европы Дени Умара Пицаева. Его картина уже получила приз жюри в программе «Неделя критики» 78-го Каннского кинофестиваля и теперь вернула ее автора туда, где он когда-то провел юные годы, прожив немало горьких минут.
Дени Умар Пицаев родился в Грозном, ребенком пережил две войны, а потом отправился с мамой в Алма-Ату, затем в Питер, где ходил в школу. Теперь он вспоминает, какой травле подвергался только потому, что чеченец. Пришлось сменить имя на Андрея Андреевича, скрывать национальность.
Позднее с мамой он переедет во Францию, многое в нем определившей. И хотя на экране речь все время идет о том, что он чеченец, многое в характере и мироощущении заложено уже в эмиграции. Умар учился в Институте политических исследований в Париже, Национальном институте исполнительских искусств в Брюсселе, знаменитой Школе искусств LUCA, получил степень магистра по аудиовизуальному искусству, прежде чем снял первый полнометражный фильм. Он о наболевшем. Разговор с отцом, можно сказать, биологическим, оставившим семью и не интересовавшимся судьбой тогда еще единственного сына даже в страшные годы войны, — самое потрясающее по степени откровенности, что есть в картине. С этой болью Умару жить, хотя отношения с родственниками приятные и сердечные.
Герои фильма постоянно переходят с чеченского на русский, иногда говорят по-грузински, поскольку Умар снимал в Грузии, откуда до Чечни рукой падать. Именно там мать купила для него участок земли, чтобы он мог построить дом мечты на дереве, о котором мечтал с детства. В Панкисском ущелье Умар собирается построить нечто космическое, не для жизни семьи, как это принято у его соотечественников, а для бегства от мира.
Дени Умар Пицаев с мамой в фильме «Имаго». Фото предоставлено пресс-службой фестиваля
Соседи и родственники интересуются, когда же Умар женится, ведь ему сорок. Его отец в 45 лет во второй раз завел семью. Умару подыскивают невесту, а он придет к выводу, что хотя и прекрасные здесь места, но будет лучше для всех, если его там не будет.
Предварил показы сеанс, посвященный рождению самого фестиваля. Его отец-основатель документалист Михаил Литвяков вместе с женой Ириной Калининой, номинанткой премии «Оскар» 1983 года за фильм «Воспоминания о Павловске», недавно переехал жить к детям во Францию. Мобильного телефона и Интернета у него нет, почти как у Вернера Херцога, чей фильм «Слоны-призраки» открывал фестиваль. Позвонили Литвякову на домашний номер, вывели звук на весь зал, чтобы поприветствовать человека, создавшего когда-то фестиваль абсолютной свободы.
Затем показали фильм Ирины Калининой 1989 года о самом первом «Послании» с душераздирающими кадрами возвращения на родину после 18-летней эмиграции балерины Натальи Макаровой. Как она бросилась с трапа самолета к матери, которую не видела все эти годы. Потом был фильм Романа Померанцева о самом Литвякове, умудрившемся пригласить даже Лени Рифеншталь, получить за это по полной программе. Кстати, он об этом никогда не сожалел. Завершил мемориальный и эмоциональный сеанс забавный фрагмент из «Отсюда и туда» Аньес Варда, где она вспоминает о приезде на фестиваль в 2011 году.
Алексей Учитель, Андрей Смирнов с женой Еленой Прудниковой.
Показ сопровождали воспоминания тех, кто стоял у истоков «Послания». Режиссер «Белорусского вокзала» Андрей Смирнов, руководивший тогда вместе с Элемом Климовым Союзом кинематографистов, выступил как всегда резко и честно по поводу цензуры, прежней и нынешней. «Отмена цензуры — это была идея Союза кинематографистов. Мы первые высказались о том, что ничего кроме вреда нашей культуре она не приносит. Нас в цехах партии пожурили за это, но мы последовательно этим занимались, и в конце концов эта мысль проникла в самые тупые головы ЦК компартии… Питер же был, не берусь судить, как сейчас, еще более солдафонский город, чем Москва. Он управлялся еще жестче. Здесь столько лет царствовал господин Романов. И когда проходили первые фестивали, люди вдохнули нормального воздуха. Народ повалил, почувствовал, что это не амбициозная культура, а просто культура, то, что человеку необходимо. Наше поколение занято было попытками создать островки свободы при помощи культуры, в которой мы работали».
