тестовый баннер под заглавное изображение
В классе Асафа Мессерера в Большом театре Майя Плисецкая занималась 40 лет – приходила туда каждый день. Ученики Асафа Михайловича вспоминают, что он был не только удивительным педагогом, но и делал прекрасные хореографические миниатюры и для себя и для других.
«Каждый день мы приходили к нему на класс и каждый раз он давал что-то новое, – рассказал народный артист СССР Владимир Васильев. – Удивительное качество Мессереров и Плисецких – они убедительны были в каждом своем движении. И всегда, когда они что-то показывали, все были наделены удивительным качеством органики. Они сливались с музыкой. У них каждая нотка звучала так, что ты ее еще и видел. И каждый акцентик и эти темпы разные – это все сливалось воедино. Они потрясающе были все, без исключения. У них это было в крови».
Легендарный танцовщик вспомнил и Суламифь Михайловну Мессерер – российскую балерину и балетного педагога, с которой ему посчастливилось встречаться.
«Она свою ножку на палку — хлоп. А ей было в это время далеко за 80. «Где огонь, где? – говорит. – Почему вы все такие мертвые? Что вы боитесь? – спрашивает. …Великие люди», – вспоминал Владимир Васильев.
Ведущая вечера, литературный критик Ирина Барметова вспомнила, как Майя Михайловна помогла выбрать жизненный путь своему двоюродному брату Борису Месереру: «Как раз Майя и подталкивала Бориса Асафовича, который не знал, будет ли он архитектором или ему вступить на этот опасный путь художника. Майя предлагала ему рисовать все букеты, которые ей дарили. И конечно, каскад акварелей, для которых Майя очень артистично позировала. Она переодевалась, она играла – это был совершеннейший спектакль».
Борис Мессерер вспомнил несколько эпизодов из бурной творческой жизни Плисецкой. В 1956 году ее не пустили в Лондон, а Большой театр впервые поехал заграницу. Там уже висели афиши с Плисецкой, уехавшим было все внимание прессы, а сама она осталась с половиной труппы в Москве и танцевала два «Лебединых озера». И это были два лучших «Лебединых озера», которые довелось ей танцевать.
«Эмоциональное единство зала и балерины были феноменальны. Это шло под сплошные аплодисменты без перерыва, с первого ее появление во втором акте. Слезы подступали к горлу, потому что это невозможно было пережить. Это было явное свершение, какой-то акт служения искусству, идее… Это действовало потрясающе и осталось ярчайшим событием, очень значительным для нее», – вспоминает Борис Асафович.
Сама Плисецкая считала, что это было лучшим, что она сделала в танцах.
«Основное, что привнесли Майя и Асаф – это язык жеста, – рассказала Ирина Барметова. – Когда жесты ярче, чем музыка. Классические па – как буквы. И из них можно составить слова. Но тот язык жеста, который выдает танцор – это язык эмоций и мыслей. И это угадал Азарий Михайлович (младший брат Плисецкой). Он предложил (ей) познакомиться с Альберто Алонсо. И тогда началось движение к созданию этого великого произведения. Недавно мы говорили с Азарием Михайловичем о языке жеста и он заметил, что в одной из танцевальных па «Кармен» фигуры создают равнобедренный треугольник. Это же равновесие добра и зла, любви и коварства. Это не просто танец, это язык жеста».
– Азарий Михайлович, с какого возраста Майи стало понятно, что у нее дар? – поинтересовалась я у младшего брата Майи Плисецкой, заслуженного артиста РСФСР, артиста балета, педагога и хореографа Азария Плисецкого.
– Она танцевала всегда. Слышала музыку и танцевала. Танцевать она начала, наверное, раньше, чем начала ходить. Мама сохранила эти ботиночки – сношенные на носках. Это Майя танцевала. Это было спонтанно, и уже понятно… Так же, как у музыкантов…
